В самый разгар «парада суверенитетов» Даша Чибьюсова училась в Эстонии, в русской средней школе, куда переехала вместе с дедом Женей и бабушкой Катей.  

У Даши была мечта поступить в Тартуский университет, где преподавал знаменитый Лотман, чьими рассказами о русском дворянстве XIX века девушка зачитывалась с восьмого класса. Удивительно, но Даша вовсе не метила в филологини. С началом перестройки ее куда больше привлекала юриспруденция, но такова сила любой мечты, тем более у такой целеустремленной девицы как Даша – «если уж что взбрело в голову, палкой не выбьешь». Так выражались ее родители, проживавшие в далеком северном городе. Только младший брат и дед Женя – отставной военный – активно поддерживали Дашу.  

Дед Чибьюсов, Евгений Павлович, офицер МВД, еще до выхода на пенсию, предупреждал сына и сноху – «уеду и не удерживайте! Мне эти морозы за пятьдесят во где стоят!» При этом он ребром ладони убедительно чиркал себя по горлу. 

С ним, в общем-то, никто и не спорил. Родственники понимали пенсионера, и все равно было немного обидно. Он, значит, в Тарту отправится, а мы тут оставайся, шубы по девять месяцев в году носи! Даша, ссылаясь на мечту, горой стояла за деда, так что родителям оставалось только вздыхать, а младшему братишке завидовать. 

В Тарту сначала все шло чудесно – и двухкомнатная кооперативная квартира была на загляденье, и климат мягкий, и до Таллинна рукой подать. Всегда можно съездить и полюбоваться европейской стариной, которой дед Даши насмотрелся и к которой привык, отбарабанив лет двадцать в Магдебурге в группе советских войск в Германии.  

Даша с головой погрузилась в тамошнюю экзотику. До школы было минут пять неспешным шагом, класс подобрался на редкость дружный. Все ребята толковые, юморные. Особенно Герман Додыко, чье внимание она привлекла сразу и по уши, и хотя Даша никаких потайных чувств к этому «сумасброду», как выразился ее дед, не испытывала, но было приятно.   

В десятом классе «сумасброд» подарил Даше на день рождения прыжок с парашютом. Привез ее в аэроклуб, они сели в самолет. В воздухе перед самым прыжком Гера морально поддержал Дашу. Девушка собралась с духом и бросилась в открытый люк.  

Что удивительно, даже такой щедрый и оригинальный подарок никак не отразился на ее чувствах. К тому же дед Женя, узнав об этой авантюре, схватился за голову и строго предупредил внучку – с этим «сумасбродом» бед не оберешься. Вечно будет шляться по стране, а ты одна тяни хозяйство. 

Даша повела плечиком. 

– Я как-то и не собиралась. У меня другие задачи.  

– Молодец! – одобрил дед. – Вот и живи своим умом, а с парашютом пусть другие прыгают. 

…но не сложилось!

 Ни с Германом, ни с его пристрастием к экстремальными развлечениям, ни с Тартуским университетом, ни с местом жительства! 

Не поладили эстонцы с наехавшими мигрантами и, отделившись от Союза, вежливо, а потом и не вежливо, попросили всех русских вон! 

Даша была в полной растерянности. Отстояв в цепочке граждан, требовавших немедленного отделения маленькой Эстонии от огромного Союза, побегав по митингам и послушав на них самые зажигательные речи насчет независимости и призывов к русским братьям «вписаться в европейские ценности и забыть родной язык», она очень надеялась, что ветер свободы, любовь к демократии и страсть к независимости помогут ей при поступлении в университет, тем более, что до окончания школы оставалось несколько месяцев.     

Не тут-то было! Демократии, тем более «европейских ценностей», на мигрантов не хватило, и, кто поумнее, по дешевке пораспродав нажитое, поспешили в Россию – благо, у многих тогда еще не порвались связи с родственниками. 

Чибьюсовы тоже вернулись на север.   

Даша поступила в местный университет и на последнем курсе вышла замуж за сокурсника, давно ухаживавшего за ней. Перед свадьбой поставила условие, что после получения диплома они обязательно уедут в «большой город» – лучше всего в Москву и там займутся карьерой. 

Все, кто знал Дашу, были уверены – эта девица и в Москве не пропадет. Таких видно по полету – красивая, умственно развитая, напористая в полном смысле этого слова, за словом в карман не лазившая, казалось, самой судьбой ей была уготована куда более достойная жизнь, чем прозябание в небольшом северном городе, откуда с началом перестройки рванули все – от чиновников и преподавателей до шахтеров и мелкого обслуживающего персонала. 

…но не сложилось!  

Точнее, все сложилось, но только на очень короткий срок. Невзирая на все подарки судьбы – на персональные данные, на квартиру, оставленную мужу умершей в Москве бабушкой; на престижную работу, где местные кадры из москвичей сразу окрестили ее «упертой креативщицей», а кто позлее «склочной пиарщицей», – семейная жизнь скоро пошла под откос. 

Обнаружилось, что у Даши трудности с деторождением, и эта, казалось бы, пустяковая в эпоху перестройки и торжества демократии, заморочка, вскоре обернулась разладом в семье.    

И не по вине мужа. Тот как боготворил Дашу, так и продолжал боготворить. По крайней мере, настаивал на незыблемости своих чувств и уверял, что готов к любому решению, вплоть до усыновления чужого ребенка.   

Сначала Даша понадеялась на медицину. Она легла в больницу на сохранение. Лечение оказалось очень дорогостоящим, у молодых супругов таких денег не было. Помог дед Женя и кое-кто из родни, у которых с началом перестройки обнаружились и хватка, и деньги, и знакомства аж с самим Абрамовичем, год отсидевшим в местном северном университете и с треском вылетевшим оттуда после весенней сессии.     

Как уверяли врачи, лечение оказалось успешным. 

…но не сложилось 

Когда Даша вернулась в свою однокомнатную квартиру, ее застал телефонный звонок. 

– Вас слушают! – авторитетно заверила Даша.  

– Вот и хорошо, – откликнулся на другом конце провода женский голос. – Вот и послушай. Пока ты лежала в больнице, я родила от твоего мужа, с чем тебя и поздравляю. 

Не давая сопернице опомниться, незнакомка потребовала. 

– Только давай без скандалов!  

Даша до вечера просидела в ожидании мужа, а тот не пришел.

Она позвонила подруге – попросила приютить на одну ночку. 

Та согласилась – о чем речь! Хоть на всю жизнь! А что случилось? 

О том что случилось, Даша делилась всю ночь. После всего, что пережила в Москве, мысль о возвращении в родной город пугала ее больше всего. Это решение грозило неслыханным позором и полным разочарованием в жизни. 

Подруга поддержала ее и предложила пожить у нее, пока все не наладится, и Даша в силу свойств, присущих ее деятельной натуре, с энтузиазмом принялась налаживать одинокую жизнь.   

Прошло два года, а ничего выдающегося или хотя бы приемлемого не наладилось.  

Над Москвой уже летали другие ветры, слышались другие призывы. Жестяными и в чем-то издевательскими казались теперь лозунги «жить не по лжи», дать волю предпринимателям, не допускать к власти реакционеров.   

Когда Даше перевалило за тридцать, она с некоторой даже оторопью задумалась о будущем. 

Как быть?  

Семьи нет, детей нет, в родной северный город хода нет. Будущее, поманившее в Тарту мечтой, со временем окончательно отдалилось за горизонт, оставив Дашу и многих ее согражданок один на один с тягостными буднями, с одиночеством, с отвергавшимися с юности истинами, что все мужики – сволочи; с несчастьем родиться женщиной в этом безжалостном и мусорном вихре, называемом жизнью.   

...Как-то в апреле, в самом начале нового тысячелетия ей позвонили и пригласили на встречу выпускников тартуской русской средней школы, которая должна была состояться между майскими праздниками в одном из кафе неподалеку от Курского вокзала. 

У Даши уже давно не было такого рода развлечений и она, несмотря на апатию, решила пообщаться с прежними друзьями. Все-таки прошло более полутора десятка лет, интересно, как они устроились, кто чем занимается, переженились ли две пары, сложившиеся в выпускном классе далекого светлого прошлого?  

На вечере он нос к носу столкнулась с Германом. Он уже был майор, летун, здоровяк и все такой же непоседа. Женат…   

Герман почему-то особо и загадочно подчеркнул – «замужем» – и весь вечер не отходил от Даши.  

 ... С того дня жизнь Дарьи, по мужу Покровской, не то чтобы изменилась в лучшую сторону, но как-то помягчела, обрела смысл в ожидании звонков от Германа.  

Додыко звонил постоянно. В шутку называл ее «первой любовью», хотя о какой любви мог через столько лет заводить речь взрослый женатый мужчина, к тому же живший на другом краю страны, но все равно было приятно.      

Он первый признался ей, что дружба особенно ценна «врозь». Как оно поется – через годы, через расстояния… 

Даша вынуждено соглашалась с ним. Была в его словах какая-то неясная подоплека или, скорее, прежняя неугомонность, с которой он когда-то предложил Даше прыгнуть с парашютом. Теперь Додыко повзрослел, управляет самолетом, в отпусках спускается по горным рекам и ходит в экспедиции в сибирскую тайгу на поиски мамонтов.   

После одного из звонков к Даше пришло решение, которого она так долго ждала.  

К тому моменту с ее женским организмом все стало ясно и надежды на нормальную беременность уже не осталось. Врач объяснил Даше, что единственный шанс для нее оплодотворение особо рода – он назвал его экстракорпоральным – и обязательно под постоянным медицинским надзором. 

Что врач имел в виду Даша осознала сразу, когда встретившись с Германом в Москве, попросила его помочь в одном деликатном деле.   

– Я очень боюсь, Гера, – призналась она летчику. – Я не знаю, что я с собой сделаю, если ты… не поможешь мне.  

Герман заявил, что всегда готов, тем более ради «первой любви». Все-таки хорошо нам было в школе. Давай выкладывай.   

Даша объяснила ситуацию, и закончила вполне по-московски, с изрядной долей прагматизма и парадоксальности и с пренебрежением к устарелым доперестроечным догмам. 

– …лучше от тебя, чем неизвестно от кого. Пусть даже и известно. Но мне так будет легче, и, если все получится, не надо будет врать сыну, что у него отец летчик, герой, погибший при испытании новейшего самолета. 

– Послушай, Даша! К чему все эти преамбулы. Когда нужно? 

– На днях. 

– И… ничего более? 

– Нет, Гера, нужно именно это, как я сказала – через лабораторию. Поверь, к другим я просто не могу обратиться, я очень стесняюсь. Я же не навязываюсь… 

– Зато я навязываюсь. Решила – вперед и с песней! 

Это решительный офицерский ответ, а вслед за ним и поступок, долго занимали воображение Даши. 

До того самого момента, когда удачно завершив оплодотворение, она спустя неделю оказалась в больнице с острым приступом аппендицита.  

Как она благодарила судьбу, что сумела прикусить язык в момент, когда Герман поинтересовался – более от него ничего не нужно?  

Ей было очень совестно грузить героя-летчика своим аппендицитом, тем более что вскоре ему предстоит погибнуть во время испытательного полета. 

…или чудом спастись?  

Она не знала, что сделает с собой, если будет выкидыш. Проплакала всю ночь. Первый раз в жизни. Проплакала от обиды на эту жизнь, на аппендицит, на необходимость вновь готовится к неудаче. Такой ее и застал во время обхода дежурный врач. 

Человек попался чуткий. Обратил внимание на заплаканные глаза и потребовал – а ну, выкладывай! 

В другой раз или кому иному она бы так выложила, на всю жизнь бы запомнил! Но этому поведала все без утайки.  

Врач приказал. 

– Так… слезы побоку. Успокоиться и хорошо думать о будущем малыше. Не забывать о его папаше. Он хоть вспоминает о тебе?   

– Звонит… Раз в неделю. 

– Тем более есть хороший повод задуматься о будущем. У тебя пока все нормально. Полежишь на сохранение, я присмотрю. И чтобы без слез. 

…как накаркал! 

На следующий день позвонил Герман, осведомился о здоровье. Спросил, где живешь? Все еще у подруги? 

– Нет, в больнице. 

– То есть?! 

– Мне сделали операцию аппендицита. 

– И?.. 

– Младенца сохранили. Только это будет девочка, а не мальчик. 

– Хорошая новость, – одобрил Герман. – В какой больнице лежишь? 

Даша назвала номер лечебного учреждения. 

– У меня для тебя тоже есть весточка. Я теперь холост, как перст. 

– Как это? 

– Вчера наконец-то развелся. Теперь, голый как соколый, служу родине на дальних берегах. Пока-пока… Скоро позвоню. Ты это, держи хвост пистолетом. Аппендицитам не поддавайся. Постараюсь навестить.  

…и сложилось. 

Только навестил Дашу какой-то серьезный дядька, громадный и горделивый. Принес апельсины и столько всякой снеди, что Даше стало неловко. 

– Ой, да зачем столько. У меня все есть. 

– Ничего слопаешь. 

В этот момент в палату заглянул дежурный врач-добряк.  

Посетитель представился. 

– Генерал-майор в отставке Додыко. С кем имею честь?   

Врач несколько опешил и на вопрос, как себя чувствует больная, поздравил генерал, что у Даши все хорошо, через несколько недель можно ждать роды.   

Генерал кивнул и обратился с просьбой. 

– Доктор, прошу, поберегите ее и все, чем она богата. 

С того дня и до самых родов генерал Додыко навещал Дашу. Герман поспел к самой выписке.  

Даша разродилась огромной девочкой под пять килограммов весом. Они оба встретили ее на пороге, раздарили сестрам цветы и торты, а врачу – бутылку коньяка.  

Дашу привезли в Химки, где вдовцом жил генерал Додыко.  

Герман показал ей ее комнату. 

– Здесь будешь жить. Я скоро получаю перевод. Вопросы есть? 

Ответить Даше сил не хватило. Она отрицательно покачала головой.  

– Тогда у меня вопрос? – заявил Герман. – Ждать будешь или еще чем-нибудь помочь?  

Даша не смогла сдержать улыбку. Она положила дочку и подошла к окну. Долго смотрела на застроенные кварталы, на едва заметную в дымке Останкинскую башню, на дальние черточки подмосковных лесов на горизонте. 

Не поворачиваясь спросила. 

– Как дочку назовем? 

Герман не задумываясь ответил. 

– Только Алисой, и никак иначе.  

Даша заинтересовалась. 

– Почему Алисой? 

– Пусть живет в стране чудес. 

Даша заплакала. 

Герман спросил. 

– Согласна? 

Даша кивнула. 

Что оставалось делать, если так сложилось.