ХРИЗАНТЕМЫ  В ПАРТЕРЕ

Два взгляда на один сюжет

Ксения:

Позвонил мне некто Василий Макарович, пригласил в консерваторию на концерт Башмета. Я  как-то сразу не врубилась. Василий Макарович? Консерватория?  Вспомнила! Был он в последний раз в моем  салоне красоты  года два назад. Очень удивилась: женатый, двое детей? С чего бы это... Странно. Честно сказать, я давно мечтала увидеть живьем Башмета, послушать моего любимого Вивальди, и не могла отказаться от заманчивого предложения, пусть даже мало знакомого мне человека. Почему бы и нет?

К половине седьмого, как условились,  подхожу к подъезду консерватории. Вижу, Василий Макарович стоит у колонны, невысок ростом, подтянутый, в сером плаще и шляпе, в руке букет хризантем. Обожаю эти цветы! Смотрит по сторонам, и вроде бы не замечает меня. Я прямо к нему.

— Здравствуйте, - говорю.

На гладком лице его недоумение. Но тут же заулыбался, протянул букет.

— Добрый вечер, Ксения, —  с легким поклоном снял шляпу, поцеловал протянутую мной руку, и мы прошли в вестибюль.  Все чинно, без суеты. Расхаживаем по фойе. Поглаживает затылок, волосы торчком, не стригся, поди, давно. Жду, когда он что-нибудь скажет. Молчит, как воды в рот набрал. Что с ним? И вдруг спрашивает: «Ксения, как поживает ваше чадо?». Ничего себе! У меня вообще нет детей. Я пробормотала: «Спасибо, все в порядке».  Вопрос его ввел меня в ступор. Вот не ожидала от человека, которого я помню по общения с ним в салоне красоты, был такой говорун, пускал остроумные шутки и анекдоты.  Стал  говорить, не разобрала о чем из его мешанины слов. А потом и вовсе замолк.  Я тоже молчу. Оба молчим. 

Сели в партере, он плюхнулся на кресло справа от меня. Пока сцену заполняли музыканты, настраивали инструменты, Василия Макаровича прорвало: начал мне в ухо взахлеб болтать о музыке Гайдна и Вивальди, словно  боялся, что я спрошу: «Василий Макарович, вы пригласили меня концерт или слушать вашу лекцию?». Ну-ну, голубчик, продолжай дальше.

Дальше не получилось. Погасла люстра, из открытой двери возникла скульптурная стать Башмета, порывисто вскочил на дирижерский пульт, оглядел орлиным взором музыкантов и взмахнул палочкой. Василий Макарович выпрямив тугую спину, профиль его в полумраке зала принял необычайно умное выражение. Я слушала музыку вполуха. И Василию Макаровичу явно было не до Вивальди., То и дело теребил усики, вытирал помятым платком тонкие губы, не забывая при этом искоса  поглядывать в мою сторону. Чувствую, меня охватило, ничем пока необъяснимое, раздражение  от соседства с ним, машинально зашуршала оберткой цветов на моих коленях, чем вызвала недоуменный взгляд соседа, сидящего от меня слева, бородатого в пенсне старика.

Заставила сосредоточиться на музыке. Постепенно звуки оркестра охватили меня, унесли  в заоблачные дали, никчемные мысли упорхнули в облака  неземного чуда.

В антракте Василий Макарович сразу повел меня в буфет. Нет, чтобы постоять возле огромной картины, с группой русских музыкантов «Могучей кучки», походить по роскошному фойе в окружении молодых и стариков, наверняка завсегдатаев консерватории, понаблюдать за расписанными, словно матрешки, дамами с ожерельями на шеях, кольцами и браслетами на руках.

В буфете выстроилась очередь. Василий Макарович, как воды в рот набрал, глупо улыбался. Наконец, наша очередь подошла, Василий Макарович заказал бутерброды с семгой, два бокала шампанского, кофе, и мы встали возле столика. Я была зверски голодна, хотелось пить. Мгновенно проглотила бутерброд, залпом осушила бокал вина. Василий Макарович поигрывал желваками, прихлебывая мелкими глотками шампанское, и моргал ресницами. Что-то детское,  беспомощное мелькнуло в его покрасневшем лице, в опущенных плечах. Сглотнул, поставил бокал и важно, как профессор,  произнес, чеканя каждое слово:

— Не кажется ли вам, Ксения, что оркестр звучал на этот раз не так убедительно. В третьей части анданте состенуто не хватало искрометности. Видимо, маэстро не в форме, — торжественно заключил Василий Макарович,

Хотела было ответить ему: «А не кажется ли вам, мой миленький дружок, любезный пастушок, что мы оба попали в непонятное для меня, по крайней мере, неловкое положение?». Но передумала. В конце концов, от мужчины должна идти инициатива. Мне, честно говоря, стало жаль его. Я склоняюсь к мысли, что он попал  в дурацкое положение. Какое? Наверняка дома у него не все в порядке, женушка расстроила, что ли. Мне то от этого не легче. Какой там Башмет! Скорей отчаливать отсюда. Допив отвратительное пойло, а не кофе, оглянулась по сторонам.

Прозвенел третий звонок. Народ поспешил в зал. Визави топтался на месте, как конь в стойле, и ни гу-гу.

— Что-то у нас не так пошло, Василий Макарович.

— Вы имеете в виду…

— Концерт не идет, говорю, не могу сосредоточиться. К тому же, - взглянула на запястье, часики показывали полдевятого, — в кафе на Никитской меня ждет подруга.

— Да-да, понимаю, - Василий Макарович закивал головой,

кисло улыбнулся и стал похож на Чарли Чаплина.

— Вас проводить?

— Не надо, оставайтесь. Не пропадать же билетам. Спасибо, Василий Макарович, приходите в салон ко мне, облагорожу вашу прическу, а то совсем мхом заросли.

Надо было бы на прощание этому, видимо, неплохому человеку сказать что-нибудь приятное, даже ласковое. Я подхватила сумочку, подошла к Василию Макаровичу, чмокнула в горячую щеку,  и поспешила к лестнице.

Выхожу из подъезда консерватории, потихоньку иду к Никитской. Слышу ликование скрипок, вижу порывистые взмахи рук Башмета и лики Чайковского, Бородина, Моцарта на стенах по обе стороны зала, провожающих меня с укоризной  глаза.

И только сейчас я поняла, в чем на самом деле причина столь нелепого поведения моего старого знакомого — его ужимки, болтовня.  И рассмеялась. Прохожие оборачивались с удивлением. Кстати, а где хризантемы? В руках только сумочка. Ну, конечно, оставила их на своем кресле. Не возвращаться же! Я так хотела преподнести их Башмету! Теперь пусть Василий Макарович за меня это сделает.

Василий Макарович:

Сегодня утром поссорился с женой, хоть святых выноси. Надо выпустить пары, иначе придется ночевать на трех вокзалах. Прочитал на сайте консерватории информацию о концерте  Вивальди, под руководством Башмета и его оркестра «Новая Москва». Прекрасный музыкант. Почему бы не сходить? Позвонил своему приятелю администратору консерватории, мол, нет ли местечка? Тот ответил: «Подходи к кассе». Отлично! Теперь поищем спутницу. Есть на примете – веселая, неунывающая женщина, по имени Ксения, преподает в музыкальной школе, разведенка, воспитывает малыша.

Познакомились на каком-то фуршете. Очень  Раза два спускались в Нижний буфет Дома литераторов. Странный народ там обитает: писатели заносчивые, на козе не подступишься. За круглым столиком сидела братия, нареченная «Небожители подвала», даже выпустили альманах с таким же куртуазным названием. Прелюбопытная компания! Подошел к небожителям, спросил:  «Можно к вам подсесть?».  «Нельзя» — ответил с лохматыми с проседью бровями и обаятельной улыбкой  поэт. Недолго думая, взял в буфете графин водки и поставил писателям на стол. «А вот это другое дело! Садитесь!» – сказал поэт и зорко, будто в окуляр перископа посмотрел на мою спутницу.

С тех пор мы давно не встречались, думаю, теперь Ксения не откажет мне в духовном общении, а там посмотрим. Звоню, говорю: «Здравствуйте. Это Василий». «Здравствуйте. Какой Василий?» — спросил голос с несвойственной моей Ксении робостью. «Василий Макарович». «Да, слушаю вас, Василий Макарович». «Не откажете ли мне в любезности совершить культпоход в консерваторию на концерт Башмета?». Ответила согласием.  Отлично!

Заранее подъехал к консерватории, в окошке администрации получил контрамарку на два лица. Вышел к подъезду, стою, жду, смотрю по сторонам. Уже без четверти семь, «А Германа все нет»…

Ко мне подошла  молодая особа, элегантно одетая, в очках на курносом лице, знакомая личность. «Василий Макарович?» — спросила она с натянутой улыбкой. – «Вы мне звонили?». «Не отпираюсь, узнаю, конечно», — в тон Евгения Онегина поспешил ответить и взял ее под руку.

Ломал голову. Что за ерунда! Это же совсем не та Ксения!  Кто она?  По крупицам восстанавливаю связь. Если по порядку, что у Ксении первой, которая сейчас рядом со мной, я стригусь в салоне красоты. Я же хотел встречи с Ксенией второй! Боже упаси, ни под каким видом мне не следует показывать, что я влип.

Отдали в гардеробной одежду, поднялись на второй этаж в фойе. Я мучился, о чем с ней говорить, и не нагородить бы мне   глупостей. Обычно в подобной ситуации я нахожу выход. Она, как воды в рот набрала. Отметил, между прочим,  ее стройную фигуру, чувственный очерк губ, и длинные ресницы, оттеняющие зеленые глаза. Может быть, мне начать беседу о погоде или о перевороте на острове Тумба-Мумба, возомнившим себя незалежным… Бред. Вдохнул глубоко воздух и задал навскидку вопросик: «Как ваше чадо?». Из невнятного ответа понял —  мимо.

Прозвенел звонок. Мы направились в зал занимать в партере 17 и 18 места. Оркестранты рассаживались за  пюпитры. Для общего настроя, как бы подготавливая свою спутницу к священнодействию, я сел на своего конька, вполголоса, раскрывал ей нюансы  мелодического строя Вивальди, исподволь разглядывал ее выпуклый профиль, шелковую шею, ну, и так далее. Гобой прогнусавил ноту «ля» первой октавы, остальные инструменты дружно поддержали коллегу. Завыли, заскрипели, запиликали протяжно ноту «ля» до тех пор, пока из открытой нараспашку двери не показался маэстро.

Тревожные мысли накатывались одна на другую: где,  в чем я совершил ошибку, как я буду извиняться перед не виноватой Ксенией второй. Хорошо, что это нелепая случилась с парикмахершей, а не с педагогом, уж она бы дала мне наотмашь пощечину.  Вот срам! Две Ксении сливались в одну женщину, поднимая меня все выше и выше  на волне взвихренной музыки Вивальди.

В антракте, как во сне, я вышел из зала в фойе, повел Ксению к буфету. Что-то ел, что-то пил, и наверняка выглядел полным идиотом.  И говорил глупости. Она лишь робко опускала голову. Воображаю, как она смеется про себя. И по делом.

Ксения ушла.

Возвратился в зал под аплодисменты, стал проходить к своему креслу, задевая ноги сердитых зрителей. На дирижерский помост шагнул Башмет. Дошел я до места, и тут увидел хризантемы, лежащие рядом с моим креслом. Сел, положил букет на колени, собрался было внимать музыке. Однако не мог. И правда, пошло что-то не так. Вспомнил: на дисплее моего мобильного телефона  расположены поочередно два имени Ксения-1 и Ксения-2. по ошибке кликнул не ту строку.  Так кому же вручить хризантемы – Башмету? Не ему же! Он поймет и извинит меня. Я вскочил с места и с шепотом «простите», «простите», согнувшись в три погибели, засеменил к выходу, помчался по лестнице вниз к гардеробной, на ходу накинул плащ, с буком хризантем в одной руке, со шляпой в другой, выскочил из подъезда и торопливой походкой направился в сторону Никитских ворот.