МИНИАТЮРЫ

          * * *

Людей классифицировать
не просто,
Но суть их разделения понятна:
Одни – из восклицаний
гнут вопросы,
Другие –
разгибают их обратно.

            * * *

Прежде было такое невидано!
– Продажная нынче эпоха!
«Хорошее» –
это синоним «выгодно»,
А там, где нет выгоды, –
плохо!

          * * *

У смеха, несомненно,
граней много.
У каждой – свой,
неповторимый лик.
Улыбка есть благословенье Бога!
Насмешка – это дьявола язык.

         * * *

Мы временем, конечно,
дорожим.
Но дорожим по-разному порою:
кто опоздал,
тот дорожит своим,
а кто спешил,
тому ценней чужое.

       *  *  *

В вагоне метро
опускаю свой взгляд
На лица сидящих.
О Боже!
Ведь все были старше
лет сорок назад.
А ныне – все стали моложе.

       *  *  *

В этом мире, как море бушующим,

Так судьбу представляю свою:

Я кораблик, а ты моя пристань,

Потому я к тебе пристаю..               

   НА ГОРБАТОМ МОСТУ

Ветеран продает ордена,
Чтоб не кланяться ради Христа.
Что ж молчишь ты, родная страна?
Или совесть твоя не чиста?

Этот орден его за Москву,
А другой - за Рейхстаг, за Берлин,
Он стоит на Горбатом мосту,
Без друзей боевых, сам-один.

Этот друг его пал под Москвой,
И упал у Рейхстага другой.
И стоит ветеран сам не свой,
Вечный пленник Второй Мировой.

Он сберег тебя, Родина-Мать,
А друзей не сумел уберечь.
Сколько минуло лет, и опять,
Он услышал немецкую речь.

Он стоит на Горбатом мосту,
Перед Богом и Родиной чист.
Этот орден его за Москву
Покупает седой интурист.

Гладколицый, сухой господин,
Как и он ветеран по годам.
– Если хочешь, бери за Берлин.
– За Москву тебе не отдам!

                    * * *

     Иная мелочь в голову войдет
     и точит изнутри, как червь сомненья.
     И вдруг прозренье рухнет, словно плод,
     на голову общественного мненья!
     Не так ли тяготения закон
     открылся задремавшему Ньютону,
     когда сидел под яблонею он?
     Но почему ему, а не другому?
     Закон иль случай? Не окончен спор
     о том, как это все-таки бывает.
     Всё думают иные до сих пор,
     что яблоки законы открывают.
     Они вокруг да около снуют,
     и напрягают тощие умишки,
     и головы под яблони суют,

     лишь понапрасну набивая шишки.

                  *    *    *

     В метро, где ночь — жиличка вечная,
     Где вместо неба — потолок,
     В глаза мне посмотрела женщина
     И вдруг поправила платок.
     И подняла лицо усталое
     И уголками губ да глаз
     Мне улыбнулась, и —
     не страшно ли? —
     Помолодела как-то враз!
     Необъяснимо! Удивительно!
     Как расцвела теперь она.
     Не знаю, что она увидела,
     Но знаю, что пришла весна!